Очень ему нужно.

Очень ему нужно.
— Да как не нужно, как не нужно? — вскидывался отец, щелкая друг о друга старыми лаптями, которые держал в руках. — А на что он поставлен? А? Говори, на что?
Но Семен в ответ только махнул рукой и перестал спорить. Он уже давно не спорил с отцом и о тяжелой неправде жизни думал только про себя.
Отец все еще говорил, что господа должны наблюдать за правдой и давать за нее отчет перед царем. И что, если будет надо, он сам к царю пойдет жаловаться на то, что Семена забирают не в очередь.
— Достигну к нему. Сам увидишь, достигну!
Но Семен знал, что все это пустые слова. Он молча увязывал свой мешок с пожитками и хлебом, который брал в дорогу. Потом пошел, как было приказано, к старосте.
Согласно обычаю староста напоил рекрута вином. И Семен ходил по деревне, пел, кричал и ругался, швырял в кого-то камнями и плясал. Ему и пьяному не хотелось ни кричать, ни ругаться, ни плясать. Но все это надо было делать, потому что так делали все рекруты с незапамятных времен и потому еще, что все это называлось весельем.