В Центральном музее.

М. И. Калинин. О коммунистическом воспитании. Изд. «Молодая гвардия», М., 1947, стр. 208.
Приказ есть требование, а не просьба. «Когда боец на посту, в боевой обстановке,— говорил М. И. Калинин,— то от него требуется выполнить приказ без всяких рассуждений. Рассуждать во время боя — это гибель; ведь враг не ждет, пока ты рассуждаешь».
Приказ должен быть выполнен в срок. Командир, отдавая подчиненному приказ, указывает, к какому времени его следует выполнить, так как в военном деле время особенно дорого. «Один миг доставляет победу»,— говорил Суворов.
В Центральном музее Советской Армии как ценнейшая реликвия хранится катушка с телефонным проводом. С этой катушкой связист Матвей Путилов много раз восстанавливал линию проводной связи в Волгограде, которую то и дело рвали вражеские мины, снаряды и бомбы. Однажды, восстанавливая линию связи, Путилов попал под сильный огонь и был тяжело ранен. Истекая кровью, солдат зубами крепко зажал концы разорванного провода. Связь была восстановлена. Герой погиб, но приказ выполнил.
Столь же доблестно действовали во имя Родины, выполняя приказы командиров, наши воины и на других фронтах Великой Отечественной войны. Советские люди знают и помнят о героическом подвиге небольшой группы воинов волгоградцев во главе с гвардии сержантом Павловым. Выполняя приказ командира батальона, они с боем заняли выгодную позицию — четырехэтажный дом. В течение 58 дней гитлеровцы безуспешно пытались выбить советских солдат из этого дома. Они обстреливали дом из пулеметов, минометов, пушек, бомбили с воздуха, бросали в бой танки, несколько раз в день предпринимали атаки. Но ничто не могло сломить упорства советских воинов.
Не только героизм и мужество защитников дома, но и умелые действия сержанта Павлова обеспечили успех его обороны. Он приказал надежно оборудовать огневые точки с ходами сообщения.

Но ничего.

Донцов стал на лесенку, притаился под самой крышкой: если что, сначала из автомата. Пруидзе взял в каждую руку по гранате. Головеня приготовил пистолет. Гнетущее чувство охватило всех троих. И противнее всего то, что нельзя ничего придумать, чтобы вырваться из этой западни! Сиди и дожидайся смерти. А для того, чтобы их убить, достаточно одной гранаты, брошенной под крышку...
—Кто там? — послышался старческий голос из полутьмы.
Андрей пригнулся и на фоне неба различил фигуру человека. Рядом — шалаш. Ну, конечно, это бахча: вон сколько арбузов под ногами!
—Свои,— отозвался предатель.
—То-то, чую — свои... А то, говорят, эти антихристы уже в станице. Будь они прокляты! — сердито хрипел старик, приближаясь.— Грабят, убивают... Все живое под корень сводят...
Андрей нащупал в кармане пистолет, сжал в руке.
—Ты один? — спросил он.
—Один, товаришок... Приказу не было, вот и жду. Як, думаю, такое добро бросать? Может, наши скоро вернутся... А ты, сердешный, бачу, отстал. Может, есть хочешь?
Вытащив пистолет, Андрей хладнокровно выстрелил старику в живот, перешагнул через труп и, не оглядываясь, побрел дальше к горам. Он не стал заходить в станицу, лежащую на пути: в мешке полно всякой снеди, во фляжке — спирт. А в станице еще и с Хардером встретишься: ведь батальон должен переехать в райцентр, ближе к тропе, ведущей на перевал. Хардер! Он хотя и капитаном скоро будет, а все равно — свинья!
Но ничего, наплевать на Хардера. Андрей еще возьмет свое. Он непременно станет начальником полиции, и тогда ему никакие хардеры нипочем!

Офицер.

Пруидзе сердился, пытаясь объяснить немцу, что его никто не собирается расстреливать, но тот не понимал. Снова подошла девушка, повторила, что в горах стоят хорошо вооруженные полки и Кернер немедленно.
Но его перебил Хардер.— Но что сделали вы, офицеры? Что я должен доложить в штаб полка? Экая радость: рота «А» потеряла взвод! И где? В боях с партизанами, у которых на трех человек одна винтовка! Да вы понимаете, чем это пахнет? Вас судить надо! Судить всех, вместе с командиром роты!..
Хардер вышел из-за стола, нервно прошелся по комнате. Успокоившись немного, спросил:
—Собственно, почему приехали вы? Где ротный?
—Господин капитан...
—Отвечайте на вопрос, когда вас спрашивают!
—Виноват. Судьба ротного., он ранен... Лицо Хардера перекосилось.
Командиру взвода показалось, что капитан сейчас снимет телефонную трубку и вызовет штурмбанфюрера. Он уже жалел, что напросился поехать с докладом. Ведь мог же кто-нибудь другой...
Хардер, забыв про сигареты, лежащие на столе, опять вынул новую пачку. Взводный поторопился зажечь спичку, но капитан, словно не видя ее, заскрежетал зажигалкой. Взводному хотелось тоже закурить, успокоиться, но он, не смел спросить разрешения, а капитан, как нарочно, не предлагал.
Хардер, наконец, отпустил взводного. Офицер вышел из штаба, вскочил на коня и пустился галопом к лесу, стараясь скрыться от глаз, которые, как ему казалось, смотрят на него через окно.
Но Хардер даже не поднялся из-за стола. Он разжег потухшую сигарету и принялся писать: «Трудно представить себе степень героизма наших солдат! Они достойны высшей похвалы. Встретив в тяжелых горных условиях большевиков, солдаты вверенного мне батальона приняли неравный бой и сражались, как львы. Многие пали смертью храбрых в честь фюрера и его великих идей.