Офицер.

Пруидзе сердился, пытаясь объяснить немцу, что его никто не собирается расстреливать, но тот не понимал. Снова подошла девушка, повторила, что в горах стоят хорошо вооруженные полки и Кернер немедленно.
Но его перебил Хардер.— Но что сделали вы, офицеры? Что я должен доложить в штаб полка? Экая радость: рота «А» потеряла взвод! И где? В боях с партизанами, у которых на трех человек одна винтовка! Да вы понимаете, чем это пахнет? Вас судить надо! Судить всех, вместе с командиром роты!..
Хардер вышел из-за стола, нервно прошелся по комнате. Успокоившись немного, спросил:
—Собственно, почему приехали вы? Где ротный?
—Господин капитан...
—Отвечайте на вопрос, когда вас спрашивают!
—Виноват. Судьба ротного., он ранен... Лицо Хардера перекосилось.
Командиру взвода показалось, что капитан сейчас снимет телефонную трубку и вызовет штурмбанфюрера. Он уже жалел, что напросился поехать с докладом. Ведь мог же кто-нибудь другой...
Хардер, забыв про сигареты, лежащие на столе, опять вынул новую пачку. Взводный поторопился зажечь спичку, но капитан, словно не видя ее, заскрежетал зажигалкой. Взводному хотелось тоже закурить, успокоиться, но он, не смел спросить разрешения, а капитан, как нарочно, не предлагал.
Хардер, наконец, отпустил взводного. Офицер вышел из штаба, вскочил на коня и пустился галопом к лесу, стараясь скрыться от глаз, которые, как ему казалось, смотрят на него через окно.
Но Хардер даже не поднялся из-за стола. Он разжег потухшую сигарету и принялся писать: «Трудно представить себе степень героизма наших солдат! Они достойны высшей похвалы. Встретив в тяжелых горных условиях большевиков, солдаты вверенного мне батальона приняли неравный бой и сражались, как львы. Многие пали смертью храбрых в честь фюрера и его великих идей.